Артистка обладала подлинными сокровищами, но отличалась скромностью.
При этом дебютировала на экране она в том возрасте, в котором многие её коллеги уже теряют квалификацию. Я поведаю о трудном жизненном пути артистки, о том, как она сумела вернуть к жизни супруга, и отчего всё нажитое непосильным трудом было ею подарено музею.
А появилась Катя на свет в 1900 в любимом городе не только невест, но и в ту пору основательных и порядочных старообрядцев, Иваново-Вознесенске. Да в принципе и родители девчушки были из таких последователей древней веры, и пусть её родитель занимался тем, что в казначействе переписывал всякие-разные бумаги, видать, жалование исполнительному работнику положили достойное, ибо деньги на собирание изделий из фарфора у него имелись. Матушка же ребенка принадлежала к известной, но постепенно выдыхавшейся местной купеческой фамилии, чьим родом занятий было, как вы догадались, производство текстиля.
Замечу, что тягу папаши коллекционировать диковинные раритеты переняла и его наследница. Когда ей было за тридцать, она неустанно приобретала предметы старины глубокой и практически никогда не нарывалась на новодел. Ибо, так сказать, запросто отделяла зерна от плевел, нутром чуя, где подлинная вещь, а где голимая обманка.
А вообще, тяга к искусству проявилась у Кати с её младых ногтей. Она феерила в гимназической самодеятельности, была на хорошем счету в хоре местной церковной общины и одновременно постигала основы наук экстерном. А за год до Великой Октябрьской социалистической революции, которая освободила российские пролетариат и крестьянство от ига подлого царизма, шестнадцатилетняя девушка вкалывает как проклятая то ли мотальщицей чесального цеха фабрики города Шуя, то ли чесальщицнй мотального цеха. Простите, точной информации не имею.
Когда же залпы славной Авроры ознаменовали начало новой эры для порабощенных народов России, уровень интеллектуального развития и целеустремленность юной особы оказались весьма востребованными. Большевики поняли, что этот человек в плане просвещения масс способен на многое, и поставили её руководить библиотекой с функционировавшем пре ней кружке для самодеятельных артистов. И несмотря на то, что Мазурова сама являлась самородком, так сказать, «консерваториев» не кончавшей, в качестве худрука она была превосходна.
В начале 1920-х она просто на загляденье украшала своим присутствием сцену Шуйского драмтеатра, который не только подарил ей возможность воплотить целый ряд достойных образов, но и свёл её с одним-единственным на всю будущую жизнь спутником, артистом Колей Морозовым. Они расписались, разъезжали с храмом искусств по городам и весям первого в мире государства рабочих и крестьян, пока в один прекрасный момент не решили бросить якорь в порту пяти морей Москве. Вы можете спросить, какие моря в Первопрестольной? Что ж, дабы не испытывать вашего терпения, перечисляю—Азовское, Балтийское, Белое, Каспийское, Черное.
Но, простите, отвлекся.
Когда подлый извращенец Гитлер, которого совершенно справедливо на дух не переносит славный товарищ Бастрыкин, вторгся в пределы Советского Союза, Морозов ничтоже сумняшеся отправляется бить фашистских отморозков, в то время как сама Катя невзирая на приближение полчищ негодяев в форме Вермахта и СС к столице проявляет потрясающее хладнокровие и просит не эвакуировать её в глубокий тыл, посчитав что будет нужнее в непосредственной близости от фронта. Она не прекращала выполнять свое светлое и благородное дело — на утренних спектаклях радовала своим чудесным творчеством детишек, а в вечернее время с коллегами по сцене поднимала силу духа у раненых бойцов и тружеников тыла.
Чего уж там кривить душой, было ох как тяжело—времени катастрофически не хватало, усталость валила с ног. Но всем трудностям назло выполняли свой долг.
Цитирую Мазурову по её посланию к хорошей знакомой, отправленной в город хлебный Ташкент: «Ночь я не сплю: или бегу в метро, или к сестре Николая, к 10 утра являюсь на работу, а тут такая анархия, что сам черт не разберет. Потом едем выступать с концертом, возвращаемся поздно и снова — метро или сестра. Да и дни далеко не спокойные. Это не жизнь, а какой-то жуткий сон, от которого хочется проснуться».
За год до победных залпов в столице мерзкого Рейха, в братской ныне Белоруссии супруга Екатерины сразили сразу несколько снарядных осколков, и воин был так плох, что шла речь об отнятии у него обеих ног. Немудрено, что моральный дух мужчины, который позже признавался, что мысль о сведении счётов с жизнью не раз и не два посещала его, оставлял желать лучшего.
И что бы вы думали, всеми правдами и неправдами Мазурова добралась до Гомеля, в госпитале которого ждал фатальной ампутации Морозов, вселила в него уверенность в своих силах, не отходила от его койки ни днём, ни ночью, не имея никаких медицинских познаний, как-то сумела сделать так, что Николай стал поправляться не по дням, а по часам. И в двадцатых числах марта 1945 года актер, поддерживаемый в прямом смысл слова женой, возвратился в Первопрестольную.
Вот как позднее о той суровой поре вспоминала артистка: «Как же это тяжко улыбаться и шутить у постели умирающего любимого человека! Чтобы скрыть непрошенные слезы и заглушить рыдания, я упала на колени возле его койки. Уткнулась в пропахшее лекарствами одеяло и целовала его забинтованные ноги, гладила худые руки».
После войны в течение нескольких лет до года трагического ухода из жизни товарища Сталина Мазурова служила в прекрасном театре на Таганке.
Она бы, может, и дальше продолжала приносить ни с чем не сравнимое удовольствие столичным театралам, да медики по причине двух случившихся у женщины инфарктов настоятельно рекомендовали ей найти себе более спокойную работу. Конечно, спутник жизни Мазуровой, обязанный ей по гроб жизни за ее восстановлением после сердечных приступов следил тщательно, и когда всё более-менее пришло в норму, чтобы отвлечь жену от грустных мыслей предложил ей попытать силы на киноэкране. И вы знаете, Николай попал в самую точку.
В 1954 года 54-летняя артистка дебютировала на экране в ленте «Анна на шее». Представляете? В 54 года.
Так что, милые женщины, попробовать свои силы в кино никогда не поздно. Хоть в 50, хоть в 60, хоть в 70. Правда, перед этим надо хоть немного в театре поработать. Что правда, то правда.
На лицевом счету Мазуровой около 30 кинообразов и в каждой из этих дивных работ видны изюминка и своеобразие. Разве не превосходна строгая, но справедливая бабуля Кости Иночкина из ленты Элема Климова «Добро пожаловать или Посторонним вход воспрещен», не убедительна и рельефна супруга Ивана Савича в фильме «Дело было в Пеньково», не запоминается просто махом матушка заведующего детсадиком из «Джентльменов удачи», не потрясающе прекрасна Екатерина Борисовна из фильма «Когда деревья были большими»?
А вообще, она работала с такими подлинными кристаллами режиссерской магии как Кулиджанов, Швейцер, Райзман, Анненский, Птушко, Михалков-Кончаловский, Барнет, Ростоцкий. Яркие образы были созданы актрисой в фильмах: «Мимо окон идут поезда», «Дядя Ваня», «Воскресенье», «Хозяин тайги», «Полустанок», «Сибириада»,«Анна на шее», «Екатерина Воронина», «Пусть светит».
Между тем, в начале космических 1960-х на хрупкие плечи милой женщины обрушилось со всей своей безжалостной силой страшнейшее горе —прервалась нить жизни её дорогого супруга. Первое время Мазуровой было совсем невмоготу—она не могла найти себе места, все валилось из рук, а уж про сон Екатерины и говорить нечего—расстроился он кардинально. В какой-то степени от чувства жуткого одиночества женщину спасала работа на съёмочных площадках. Но в определенный момент она волевым усилием ставит крест на кинематографе, хотя, прямо скажем, недостатка в предложениях постановщиков она и тогда не испытывала. Пришлось сказаться больной по причине израненного сердца.
Артистка направила стопы в замечательную Шую, с которой у нее были связаны самые лучшие воспоминания.
В родимых краях Мазурова развила просто бурную деятельность по функционированию тамошнего музея краеведческой направленности, которому славная женщина подарила собственное шикарное собрание антиквариата, в котором чего только нет— и роскошная керамика, и старинная изящнейшая мебель, и прелестная русская и зарубежная живопись и графика XIX—XX веков, и изумительная вышивка бисером разных мастеров. Короче, аж дух захватывает.
Примечание к дарственной Мазуровой тоже заслуживает внимания: «Шуя дала мне возможность стать актрисой и открыла путь в большое искусство. Собранные вещи за всю мою жизнь с глубокой любовью завещаю только городу Шуе.»
Нить жизни нашей героини прервалась в октябре 1995 года. До своих последних дней несмотря на преклонный возраст и пару перенесенных инфарктов она стремилась приносить пользу обществу. И пусть она покоится бок о бок с супругом на славном и почетном Ваганьковском кладбище в столице нашей великой Родины, в третьем по численности населения городе Ивановской области, то бишь, Шуе, уютной и теплой, Екатерину Яковлевну поминают добрым словом чаще, чем в жестокой и холодной Москве.
Советские актрисы, которые не смогли справиться с психическими отклонениями и сошли с ума