Настало время сказать несколько слов и в память, наверное, первого среди этих мастеров советской песни Марке Бернесе. В предыдущих статьях мы рассказали о том, как Советская власть лечила его от «звездной болезни», но хочется еще раз напомнить о творчестве этого великого советского шансонье.
Бернес не знал нот. Нотные знаки он называл чаинками. Ничего страшного, многие эстрадные певцы не знали нот. Он не имел певческого голоса. Ну и что, ничего особенного, он же не пел, а, как сам утверждал, рассказывал песню. Но он не имел музыкального слуха! Ему, чтобы не сбиться, обязательно была нужна в оркестровке ниточка мелодии, за которую он держался. То есть, что же, у него, собственно, ничего не было, никаких данных? Но почему же, без преувеличения, миллионы слушали его, боясь проронить слово, буквально затаив дыхание?
Бернес не считал себя певцом и никогда не состязался с вокалистами. У него был свой путь, своя неповторимая манера. Он был артистом с ярко выраженной индивидуальностью. Особый, удивительно теплый тембр голоса, задушевность, выразительная подача текста — отличительные свойства его исполнительского дарования. Его сила — прежде всего в актерской стороне исполнения, в раскрытии драматургии песни.Благодаря точнейшему художественному вкусу и такту, завидной артистичности, сугубо бернесовскому обаянию, благодаря неповторимости его личности и облика.
В начале он был актером. Страна узнала его после фильма Сергея Юткевича «Человек с ружьем»Ю, 1938 г. Молодому театральному актеру Марку Бернесу предложили изобразить одного из участников митинга перед Смольным. Он даже должен был сказать две небольшие фразы. Бернес очень серьезно отнесся к этой микроскопической роли. Вспомнил паренька с одной из фотографий в дни революции. Паренек, который выглядел так: на голове финка, на плечах кожанка, утрированно широкий «клеш-колокол», весь он опоясан пулеметными лентами, за спиной — карабин, сбоку — маузер, за поясом — наган и ручные гранаты. На этом человеке было столько оружия, что его хватило бы на целый батальон. Но самое главное было в его облике: молодой задор, какая-то устремленность, острота.
Бернес покрасился в блондина, оделся , как паренек с фото. Юткевичу понравился его образ, пообещал расширить роль, может быть герой Бернеса в еще каком-нибудь эпизоде потащит пулемет. Потом Бернес попросил сорежиссера фильма Павла Арманда написать для его героя песню. Юткевичу понравилась и песня. В итоге, из микроскопической роли одного безымянного из толпы солдат появился питерский паренек Костя Жигулев, который в фильме поет песню, ставшую потом народной — «Тучи над городом встали». Этот фильм сделал Бернеса киноактером.
А следующим фильмом, который добавил популярности Бернесу стал фильм «Истребители», 1939 г. Фильм о летчиках-истребителях, осваивающих новую технику, снял на Киевской киностудии кинорежиссер Эдуард Пенцлин Бернес играл старшего лейтенанта, летчика-истребителя Сергея Кожухарова. Фильм мелодрама, с любовным треугольником, тяжелой болезнью одного из героев и его чудесным выздоровлением. К этому фильму композитор Никита Богословский и поэт Евгений Долматовский должны были написать песню, которая поется на выпускном вечере школьников.
Но Бернес попросил поэта написать стихи настоящей, «летчицкой» песни. А Долматовский, как раз в это время познакомился с военным летчиком, уезжавшим воевать в Испанию, и попросил того, какая должна быть песня о летчиках-истребителях. В итоге появилась знаменитая «Любимый город может спать спокойно».
Во время войны. в 1942 г. Пенцлин снял еще один фильм, «Дорога к звездам», где главным героем является все тот же Сергей Кожухаров. Он уже генерал-майор, Герой Советского Союза, начальник военной летной школы, а затем командир авиадивизии, бьет немцев. Фильм этот был в свое время раскритикован киноначальством за пустоту и бутафорность, широко неизвестен. В этом фильме Бернес песен не поет.
Но зато в другом фильме, снятом в том же 1942 году, «Два бойца» у Бернеса. который играл пулеметчика, одессита Аркадия Дзюбина, Бернес пел три песни, написанные композитором Никитой Богословским на стихи Владимира Агатова. Две из нх стали шлягерами «темная ночь» и «Шаладны полные кефали…» Но была там еще и третья замечательная песня -«Бессмертный Ленинград». Аркадий Дзюбин и еще один боец Окулита, в исполнении Лаврентия Масохи, вдвоем обороняются в ДЗОТе от наступающих фашистов. Кончились патроны и тогда остается сражаться только песней.
А после войны кинорежиссер Леонид Луков снял вторую серию фильма «Большая жизнь». Если за первую серию кинорежиссер Леонид Луков получил Сталинскую премию в 1941 г., то снятая в 1946 г. вторая серия «удостоился» критики самого т. Сталина и упоминания в специальном Постановлении ЦК. Фильм положили на полку и вышел он только в 1958 г. Бернес поет в нем замечательный романс Никиты Богословского на стихи Алексея Фатьянова «Три года ты мне снилась». Но есть еще и вальсок того же Богословского на стихи Б. Ласкина «Наша любовь». Леонид Луков при выпуске фильма на экран в 1958 г. в духе времени вырезал всякое упоминание в нем о т. Сталине, и урезал обе песни до 1 куплета. «Три года ты мне снилась» более известны. а вот вальсок «Наша любовь» не очень. Вот он.
Но ситуация со второй серией «Большой жизни» никак не повлияла на кинокарьеру Бернеса. Этот отрезок — 1946 по 1958 г., когда по Бернесу дали залп из трех статей в центральной прессе в целях лечения «звездной болезни», был у него очень продуктивным. 16 фильмов, 7 главных ролей. Сталинская премия за фильм «Далеко от Москвы», 1950 г. Вполне мог получить и вторую Сталинскую премию фильм «Тарас Шевченко». Ха этот фильм Сергей Бондарчук из залуженных артистов РСФСР стал сразу народным артистом СССР, и вместе с Михаилом Кузнецовым, сыгравшего там небольшую роль солдата Скобелева, стал лауреатом Сталинской премии.
Бернес играл в «Тарасе Шевченко» капитана Косарева, командира роты, в которой служит Тарас Шевченко. Великолепный образ спившегося в казахских песках офицера, ,но сохранившего в себе много человеческого. Вот он, пьяный в дымину. в красной шелковой рубахе, лаковых сапогах поет под гитару старинную казачью песню. Сочетание греха и отзывчивости.
Собачка верная моя
Залает у ворот.
На крыше ворон закричит,
Осенний дождь прольет.
Отцовский дом пропьем гуртом,
Травой он зарастет…
После убийственной критики 1958 г. кинокарьера Марка Бернеса практически оборвалась, больше у него не было значимых ролей. А в последнем фильме «Женя. Женечка и Катюша», где он появился на экране в микроскопическом эпизоде, его озвучил Григорий Гай. Бернес занялся концертными поездками от Бюро пропаганды советского кино. Рассказывал о фильмах где снимался, пел песни из этих картин. А в 1960 г. он вернул к жизни главную советскую песню и войне, которая почти 15 лет находилась под негласным запретом.
Эту песню написали в 1945 г. композитор Матвей Блантер и поэт Михаил Исаковский. Она всего один раз прозвучала по Всесоюзному радио в исполнении Владимира Нечаева и больше никогда и нигде не звучала. Слишком уж трагична была по содержанию эта великая песня. И вот на дном из концертов Московского мюзик-холла в 1960 г. Марк Бернес спел ее, вернул к жизни.
После первого же куплета огромны зал Дворца спорта в Лужниках поднялся. Сначала встали мужчины с орденскими планками на гражданских пиджаках, потом их ровесницы женщины. Потом встал весь зал. Стояли склонив головы и утирая безудержные слезы. И стояли так до конца песни. Потом на других концертах повторялось то же самое. С первых тактов зал вставал и плакал.
И все равно эту песню не выпускали на пластинках и не показывали по телевидению. Только на «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, 9 мая 1945 г., заручившись поддержкой героя Сталинграда, маршала Василия Ивановича Чуйкова, Марк Бернес впервые исполнил эту песню. «Враги сожгли родную хату» или «Прасковья.»
Потом Бернесу стали приходить письма. Вот одно из них.
Уважаемый Марк Бернес!
Просим Вас извинить нас за то, что мы не знаем Вашего отчества, а поэтому обращаемся просто: Марк Бернес. Вы нас за это простите.
Мы, коллектив трактористов из треста «Харьковнефтегазразведка», прибыв из командировки одной, слушали Ваше выступление по телевизору 7 января 1967 г. на творческом вечере писателя М. Исаковского, где Вы пели песню о возвращении солдата домой. (Точно не знаем название песни, еще раз просим нас простить за это.)
Просим Вас, если Вам не будет трудно и если это возможно, пришлите нам слова и партитуру для голоса этой песни («А выпью я за упокой»), когда он, этот солдат, сидел на могиле Прасковьи.
Не посчитайте нас наивными или, хуже, глупыми, но у нас такая работа, что мы бываем в степи… Спим в тракторах, в кабинах, и Вам будем благодарны, если будем иметь Вашу песню у себя. Еще раз просим Вас простить нас за беспокойство и просим Вас нас уважить. Если Вам не трудно ответить нам, то просим: чем быстрее — тем лучше. Мы ее будем петь в степи у костра во время ужина.
Просим Вас, если уважите этих тружеников, которые к Вам обращаются, то пошлите письмом по адресу:
Харьковская обл., г. Балаклея, пос. Нефтяников, дом 69, кв. 11.
Если бы Марк Наумович Бернес в своей жизни исполнил только эту песню, то жизнь его была бы прожита не зря. Но он успел нам подарить еще несколько шедевров. «С чего начинается Родина» из суперхита Владимира Басова «Щит и меч» и «Братские могилы» из фильма «Я родом из детства».
Вот что написал о Бернесе автор этой песни Владимир Высоцкий.
Ведь сколько лет он уже не живет, а услышите его голос по радио — и вам захочется прильнуть, услышать, про что он поет. Он был удивительным человеком, и то, что он делал на сцене, приближается к идеалу, о котором я мечтаю как об идеале исполнительском. Такому человеку я мог бы отдать все, что он захотел бы спеть из моего.Песня, которую он пел в картине, называлась «Братские могилы».
Исполнение Бернеса производило удивительный эффект. Мы, например, получили письмо от одной женщины. Она потеряла память, когда на ее глазах повесили двух ее сыновей. Она смотрела это кино в больнице и вспомнила, где все это случилось с ее детьми. «Вы мне вернули память», — написала она.
А за полтора месяца до смерти, перед тем , как лечь в больницу со смертельным заболеванием, превозмогая сильнейшие боли, он поднялся с постели и поехал в студию грамзаписи.
Где с единственного дубля записал свой прощальный шедевр. Над этой песней он работал, как всегда особенно тщательно, приспосабливая стихи Расула Гамзатова в переводе Н. Гребнева под себя, становясь настоящим соавтором песни.
… гамзатовские «Журавли» начинались строкой: «Мне кажется порою, что джигиты…» Бернес тут же распорядился переделать их в «солдат». Аргументация всегда бывала у него в высшей степени убедительная. Он сказал, что сами джигиты эту песню петь не будут, они поют свои, джигитские песни, а для остальных это слово — бутафория. Второе четверостишие, начинавшееся словами «Они до сей поры с времен тех дальних…», он оставил без изменений, причем единственное во всей песне. Третья строфа снимается им: корявая для песни — и потому слабая. Но в ней есть щемящая строчка: «В тумане предвечернем журавли», и Марк прямо-таки стонет — жалко с ней расставаться. (Я рассказываю столь подробно, потому что это происходило на моих глазах.)
И следующую строфу Бернес снимает, терпеливо объясняя, что она ничего не добавляет. А кроме того, в ней говорится: «не потому ли с кличем журавлиным/От века речь аварская сходна?» «Но я же не по-аварски буду петь!» — вдруг раздраженно кричит он переводчику, чувствуя, что его не понимают. Бернес, как правило, непреклонен, но характерно, что он отстаивает свою позицию то резко, а порой и грубовато, то мягко и ласково.
И вот корневая строфа. Ради нее артист и борется за эту песню:
Летит, летит по небу клин усталый —
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый —
Быть может, это место для меня!
Но вторая строчка не годится, мешает — какая еще родня! А вот раньше было место… Как там? Да, да. «В тумане предвечернем журавли». Нельзя ли его сюда? Не забыл! И переводчик выполняет его художественную волю и вставляет вместо второй строки ту, щемящую, слегка изменив ее: «Летит в тумане на исходе дня…»
Ну и в третьей строчке он просит сделать не «в их строю», а «в том». Точнее. И, наконец, в последней строфе он тоже просит сделать поправки — в частности, вместо строчки «я улечу за тридевять земель» появится: «Я поплыву в такой же сизой мгле». Чувствуете, насколько лучше, больнее? Но это четверостишие было последним в стихах. В песне же Бернес повторяет в конце начальную строфу…
Марка Бернеса не стало 16 августа 1969 г., ему было 57 лет.
Его цепляли, шпыняли, называли безголосым, микрофонным, шептуном, а народ его обожал. Ян Френкель и Эдик Колмановский иногда морщились после записи: нечисто поет… Но когда его не стало, вздыхали все чаще: ах, был бы Марк! Вот он бы это спел!..
…Человек, не имеющий музыкального и филологического образования, за счет своей интуиции, вкуса, необыкновенного чутья, он безошибочно, как никто, определял, будет петься та или иная песня или нет.
Он был экстрасенсом песни и фактически соавтором композитора и поэта.
Поет Марк Бернес
Опять затянуло грозой небосвод,
Как будто от нас его застит завеса.
Опять моя юность негромко поет
Простуженным голосом Марка Бернеса.
Мне нравится этих надбровий черта,
Какою отмечены строгие лица.
И столько морщин насчитаешь у рта,
Что он в кинозвезды уже не годится.
Иные в афишах пестрят имена,
Весь мир увлечен оркестровкой иною.
Так что же мелодиям этим дана
Почти безраздельная власть надо мною?
То залпы доносятся издалека,
То степь полыхает зарницей былою.
И столько я должен припомнить, пока
Скользит винилитовый диск под иглою.
Мне б только успеть, как условлено, в срок
В село Головеньки добраться к закату.
Успеть получить на продпункте паек,
Что мне полагается по аттестату.
Ползком миновать эту хлипкую гать,
Рискуя сто раз подорваться на мине.
При свете коптилки письмо написать,
Хоть нет адресата давно и в помине.
Все снова является из забытья.
И так различима любая тропинка.
Опять, возвращаясь на круги своя,
Поет уцелевшая чудом пластинка.
И вижу я топи лычковских болот,
И вижу я кромку демянского леса.
Опять моя юность сегодня поет
Простуженным голосом Марка Бернеса.
Михаил Матусовский. 1975 г.
«Служебный роман»: эпизоды, которые остались за кадром культового фильма